Большевики с установлением своей власти постепенно подчинили партийной диктатуре не только человека, но и слово. В течение всей советской эпохи система контроля над культурой трансформировалась, достигнув кульминации в конце 1930-начале 50-х годов, смягчившись в период оттепели и вновь упрочившись в последующие годы.

     Организационными и теоретическими основами контроля над литературой стали: партийная диктатура, органы цензуры (Госиздат, Главлит), политика репрессий; принцип партийности, идеологические постулаты - «социалистический реализм», «культурное строительство», «социалистическая культура». С формированием нового, советского человека в условиях жесткого идеологического и физического прессинга можно говорить о появлении и укреплении самоцензуры. Идеологический дискурс власти строился, в конечном итоге, на простых, прозрачных «бинарных оппозициях (мы-вы) и связанных с ними функциях (ведущие-ведомые)». «Мы» – это партия, государство (верх), «мы», которые знают правду и «вы-другие» (народ, массы, молодежь…), которые не всегда знают правду, отходят от нее и узнают от «нас», что есть «хорошо», что «плохо»; «мы» даем указания, «вы» их выполняете[1].

Во взаимоотношениях власти и литературы мы выделяем период с 1953 по середину 60-х годов и попытаемся проследить их трансформацию на материалах органов государственной цензуры и Идеологических комиссий ЦК КПСС[2].

     После смерти Сталина начинается ослабление «основной культурно-политической концепции», конкретизированной в постановлениях ЦК ВКП (б) 1946, 1948 гг. о журналах «Звезда», «Ленинград», «Знамя» и о репертуаре драматических театров, о борьбе с космополитизмом. Активизировавшаяся борьба за власть как таковую несколько снизила контроль над сферой культуры и послужила основой расхождений между партией и обществом. Одни были настроены на демократизацию, другие на «социалистическую демократизацию»[3].

   С 1953 г. до выступления Хрущева на XX cъезде в 1956 г. появляется ряд публикаций, идущих вразрез с линией партии. Об этом свидетельствует постановление секретариата ЦК КПСС «Об ошибках журнала «Новый мир» от 23.07.1954 г. Такую реакцию вызвали статьи В.М.Померанцева «Об искренности в литературе», Ф.А.Абрамова «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе» и другие, нарушавшие ортодоксальную трактовку принципа социалистического реализма. Особый гнев вызвала подготовка к публикации поэмы А. Твардовского «Теркин на том свете», которую секретарь ЦК П.Н.Поспелов назвал «пасквилем на советскую действительность». Дело кончилось заменой А.Твардовского на посту главного редактора журнала[4]. Это можно было счесть «победой сталинистов».

     В декабре 1955 г. в ЦК КПСС поступило письмо секретаря Союза писателей СССР А.Суркова «О реабилитации еврейских писателей», где отмечалось, что «за последние 5 лет не появлялись в свет в изданиях на родном языке произведения всех еврейских советских писателей и свелась к минимуму публикация их произведений в переводах на русский и другие языки народов СССР». Там же отмечалось, что в годы войны из-за репрессий перестали существовать национальные писательские группы немцев Поволжья, чеченцев, ингушей, балкарцев, крымских татар»[5]. Письмо осталось без ответа.

     Речь Хрущева против культа личности Сталина дала новую надежду на либерализацию. СССР стал открываться внешнему миру, активно издавались мемуары, расширился круг людей совершавших поездки за границу, начался прием иностранных радиостанций, возрос поток литературных произведений и кино из-за границы, появились общественные литературные дискуссии. В декабре 1956 г. отдел культуры ЦК КПСС обратился в ЦК с запиской «О некоторых вопросах современной литературы и о фактах неправильных настроений среди части писателей». В этом документе советские литераторы фактически обвинялись в тенденциозном толковании решений XX  съезда, в том, что «у некоторых писателей имеется тенденция рассматривать культ личности как закономерное порождение социалистического строя, [желание] найти в нашем обществе социальные силы, породившие его». Осуждалось как клеветническое выступление К.Паустовского в Союзе писателей в дискуссии по роману Дудинцева «Не хлебом единым». Оно было полностью перепечатано в стенгазете физического факультета МГУ, «что способствовало разжиганию нездоровых настроений среди студенческой молодежи». К.Паустовский, в частности, заявил, что «роман зовет на бой против чиновников, которые захватили управление все нашей жизнью и душат все честное, смелое, творческое»[6].

     В записке отмечена тенденция критики недостатков в руководстве искусством, сочетающаяся со «стремлением «освободиться» от всякого влияния партии и государства на развитие искусства, защитой «свободы творчества» в буржуазно-анархическом, индивидуалистическом духе. Попыткой «теоретического обоснования» такой порочной тенденции названа опубликованная в журнале «Вопросы философии» (№5 за 1956 г.) статья Б.Назарова и О.Гридневой, в которой отстаивалась идея стихийного развития искусства и выдвигалось требование ликвидации государственных органов по руководству искусством». Как выступление «против партийности искусства и принципов социалистического реализма» расценены статьи И.Грабаря («Литературная газета») и А.Каменского («Новый мир») по вопросам изобразительного искусства, Н.Гудзия («Литературная газета») по вопросам литературной теории[7]. Тревогу партийных чиновников вызывала и подспудная атака на партийные решения о литературе и искусстве, принятые в 1946-1948 гг.

   Трещины в былой герметической изоляции Советского Союза, вызванные изменением акцентов внутренней и внешней политики, привели к постепенному проникновению других культурных традиций и альтернативных стилей жизни. Яснее стало осознаваться несоответствие между утопией и действительностью, между правдой и истиной. Как отмечает К.Аймермахер, «В литературе эта тенденция, …, нашла свое отражение в отходе от монументальных изображений «великой правды» во все возрастающем предпочтении бытовой тематики с ее определяемым «снизу» фокусом («правда жизни»)»[9].

     Партия реагировала на все эти изменения чисто бюрократически, путем проработок, предупреждений, постановлений, резолюций, инструкций в которых пыталась отстоять старую идеологическую концепцию. Не будучи интеллектуальным центром и утратив прежний тотальный контроль над сферой культуры, она была не в силах сдержать начавшуюся эрозию в сознании творческой интеллигенции.

     В декабре 1956 г. последовало закрытое письмо ЦК КПСС ко всем членам партии «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов». В 1957 г. был основан Союз писателей РСФСР, как своеобразный посреднический орган контроля партии над литераторами, а в 1958 г. – создана Комиссия ЦК по вопросам идеологии, культуры и международным партийным связям в цели которой «входило распознавание и решение проблем, возникающих из осуществления основной культурно-политической концепции…и из практики культурной жизни в связи с изменениями внутренней и внешнеполитической ситуации…»[10].

  Однако литературно-политическая атмосфера стремительно менялась, и вновь созданные органы-регуляторы развития культуры не успевали соответствовать этому процессу. Создание Идеологической комиссии еще не означало консервативного поворота партии по отношению к культуре. Н.С.Хрущев своими действиями и выступлениями способствовал свободе действия либералов: он ограничил критику романа Дудинцева и  высказался против восстановления тотального идеологического контроля на третьем съезде Союза писателей СССР в 1959 г. Публиковались произведения молодых писателей, противостоящих догматизму: Б.Ахмадулиной, В.Аксенова, Г.Бакланова, Е.Евтушенко, Р.Рождественского, А.Вознесенского и других. Конфликт между догматиками и ревизионистами (как называли либералов консерваторы) проявлялся в разной трактовке принципов социалистического реализма, дихотомии понятий «правда жизни» - «малая правда», «великая правда» - «правда факта». Развитие процесса реабилитации на третьем съезде Союза писателей и XXII съезде КПСС (1961 г.) породили литературу десталинизации (Б.А.Дьяков, Л.К.Чуковская, Г.И.Шелест, А.И.Солженицын и др.). Произошло размежевание на два литературных направления: либеральное (журналы «Юность», «Новый мир», «Москва») и консервативное («Октябрь», «Звезда», «Нева»)[11].

     Первая Идеологическая комиссия действовала с 1958 по 1961 год и явно отставала от реальной жизни, постепенно утрачивая контрольные функции. Она пыталась организовать противодействие решению Нобелевского комитета в отношении Б.Пастернака, выдвигая альтернативную ему фигуру А.Шолохова. В феврале 1958 г. Комиссия приняла постановление «О мероприятиях по устранению недостатков в издании и критике иностранной художественной литературы», где осуждалась тенденция коммерциализации в деятельности издательств, которые большими тиражами издавали иностранную детективную и приключенческую литературу. По мнению комиссии, в издательских планах малое место занимали книги прогрессивных писателей в противовес книгам так называемых буржуазных литераторов. Порицалось издание романов Э.Хемингуэя, Ф.Мориака, Э.Синклера, Э.Ремарка, Ф.Саган и других, которые сегодня считаются художественной классикой. Осуждалась тенденция отказа от критического подхода к ним в советском литературоведении[12].

    Комиссию беспокоили не только публикации зарубежных «буржуазных» писателей, но и отечественная «крамола». В частности, вызывало опасение бесконтрольное издание произведений С.Есенина, в сборники которого «нередко включаются стихи, проникнутые упадочническими, религиозными настроениями, отражавшими идейную незрелость поэта, не понимавшего смысла перестройки страны на социалистических началах»[13].

     В постановлении Комиссии от 28 июля 1958 г. осуждена неправильная практика «бесконтрольной выписки рядом министерств, ведомств и организаций иностранной литературы, засоряющих советские библиотеки буржуазными изданиями, содержащими антисоветские и антисоциалистические материалы»[14].

     В декабре 1958 г. очередное постановление Комиссии порицало творческую интеллигенцию за «неверное изображение буржуазной действительности». Эта тенденция обнаружена ею «в порочной практике издания и рецензирования произведений современной зарубежной литературы». В частности, «объективистские тенденции» разглядели «в фильме о Лондоне, снятом по очеркам С.Образцова, где главный акцент сделан на том, что в Англии живут такие же люди, как у нас, так же любят, радуются, огорчаются и дружат между собой». «Благодушно-либеральное отношение к буржуазному образу жизни» проявилось и в путевых заметках писателя В.Некрасова об Италии, опубликованных в журнале «Новый мир»[15].

    В мае 1959 г. Комиссия обратила внимание на ошибки, допущенные издателями 51 тома Большой Советской энциклопедии, которые, в частности, проявились в публикации 50 статей «о партийных и советских работниках и деятелях культуры и науки, подвергавшихся репрессиям и ныне реабилитированных»[16].

     Сторонники консервативно-охранительного направления в партии и государстве настойчиво пытались переломить ситуацию в области культуры в свою пользу. В записке КГБ СССР от 15 июля 1960 г., посвященной настроениям советской интеллигенции, отмечалась «повысившаяся сознательность, политическая зрелость творческой интеллигенции», проявляющаяся «в оценке линии партии, проводимой в области литературы и искусства». В то же время вскрыта так называемая «групповщина среди драматургов». В частности, говорилось о том, что Арбузов, Розов, Штейн, Зорин, Шток, Шатров и другие драматурги «сплочены на нездоровой основе «борьбы» с драматургией «сталинского режима», с так называемыми «правоверными лакировщиками» (например, Корнейчук, Погодин, Софронов)[17]. 

    Здесь же сказано о разоблачении группы «дельцов от искусства», к которой отнесен ныне хорошо известный диссидент, а тогда именуемый «политическим проходимцем и уголовным преступником», поэт Е.Гинзбург. Он выпускал нелегальный журнал «Синтаксис», в котором, по мнению КГБ, помещались «идеологически вредные и антисоветские произведения», клеветнические по отношению к советскому строю и руководителям партии и правительства[18].

Эти же консервативные силы спровоцировали 1 декабря 1962 г. визит Хрущева  на выставку художников-нонконформистов в Манеже, заранее предполагая его негативную реакцию. Высказывания Хрущева трактовались главой второй идеологической комиссии Л.Ф.Ильичевым, как «наказ партии». Возможность идеологического сосуществования им отвергалась.

     Новая Идеологическая комиссия ЦК КПСС работала с 1962 по 1964 г. Это был период консервативного поворота, который явно обозначился после июньского (1963 г.) пленума ЦК. Руководство партии вновь вмешалось в творческую деятельность, напомнив необходимость «партийности» (правда, пока без репрессивного уклона).

     Ситуация развивалась не совсем однозначно, поскольку Хрущев пытался сохранить дружеские контакты с творческой интеллигенций, не вызывая у нее настроений явного противоборства с властью. Первые заседания Идеологической комиссии проходили с участием молодых писателей, художников, композиторов, творческих работников кино и театров Москвы. Ильичев, ссылаясь на Хрущева, сделал акцент на следующей партийной установке: «Центральный комитет выступил против нездоровой тенденции извращений в художественном творчестве. Он решил предостеречь против увлечения абстракционизмом, любыми уродливыми явлениями, против гнилого либерализма и попустительского уродства»[19].

     Фактически эта встреча имела партийно-воспитательное значение. В качестве объекта воспитания, в частности, выступали такие молодые поэты и писатели, как А.Вознесенский, Е.Евтушенко, Р.Рождественский, Б.Окуджава, Б.Ахмадулина, В.Аксенов. Их обвиняли в отступлении от принципов социалистического реализма, в формализме, зазнайстве, «звездной болезни» и прочих грехах. Например, Е.Евтушенко, по мнению консерваторов, был «вождем духовных стиляг…, декадентом…, пошляком, танцующим на принципах ленинского интернационализма». Б.Окуджава в своем слове отметил, что существует стремление создать из таких молодых поэтов, как Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, «литературную обойму», склоняемую в отрицательном смысле[20].

     В одном из наиболее ортодоксальных выступлений говорилось, что сложился «культ личности навыворот…вокруг горстки так называемых модных поэтов, будто бы олицетворяющих и возглавляющих всю нашу молодую поэзию». А между тем, Р.Рождественский, по мнению оратора, «производит попытку…отодвинуть Маяковского с его беззаветным служением атакующему классу… в разряд слегка устаревших классиков». Делался вывод, что «идейки Вознесенского не заменят и не смогут заменить стальных рельс, на которые поставил нашу поэзию Маяковский»[21].

Фактически комиссия от лица партии пыталась ликвидировать мятеж против социалистического реализма, назревший в рядах творческой интеллигенции. Покаянные речи приветствовались, упорствующие продолжали подвергаться давлению (пока в смягченной форме воспитательных речей). В докладной записке Л.Ф.Ильичева Н.С.Хрущеву по итогам встречи, в частности, говорилось: «В отличие от речи на встрече в Доме приемов 17 декабря, на этот раз было гораздо правильнее и осмысленнее выступление Е.Евтушенко»[22].

     Как уже подчеркивалось выше, после июньского (1963 г.) пленума ЦК КПСС положение в области культуры изменилось в худшую сторону, консерваторы стали одерживать явную победу. Это заметно по торжествующему тону их речей на встрече членов Идеологической комиссии с деятелями литературы и искусства в мае 1964 г. Примером этому является выступление Б.Полевого, в котором он сказал, что «особенно ценным было влияние кремлевских собеседований на направление молодой литературы. Что греха таить, на каком-то этапе некоторые наши поэты, писатели начали петь с чужого голоса – подхэмингуэивать, подремаркивать, даже подмориаркивать, забывая о том, что скворец, милая птица, теряет всю свою прелесть, когда старается подражать кукушке или даже соловью.. Появились вдохновенные глашатаи деградации нашей литературы, стремившиеся спустить ее с магистрального пути». Однако на июньском пленуме партии эти явления были решительно раскритикованы и дан наказ «работникам литературы и искусства, что генеральная линия – это показ советского человека в труде, в борьбе…». Б.Полевой с удовлетворением замечал, что поведение критиковавшихся в корне изменилось, «Андрей Вознесенский опубликовал… поэму о Ленине…Р.Рождественский выступил с..поэмой «В 30 веке», с горячим большевистским словом о времени и о себе…» В покаянной речи В.Аксенова с пафосом говорилось: «Прошедший год отметает измышления реакционной пропаганды о том, что в Советcком Союзе якобы перешли к сталинским нормам руководства литературной жизнью»[23].

---