Гонцова М.В.

кандидат исторических наук

Условия выживания немцев-трудармейцев в годы Великой Отечественной войны: три ракурса исследовательской перспективы.

Проблема, которая стоит перед нашим исследованием, заключается в необходимости изучения изменений образа жизни советских немцев, связанных с началом трудовой мобилизации в условиях военного времени. Однако, встает вопрос о возможности применения такого понятия как «образ жизни», к тем условиям, в которых оказались представители данного этноса с размещением в трудовых лагерях, подведомственных ГУЛАГу, с жестокими условиями лагерного режима, тяжелым физическим трудом на грани человеческих возможностей

Какие факторы способствовали выживанию советских немцев в условиях трудмобилизации? Каким образом формировались «новые условия жизни» в экстремальных условиях военного времени и как они воспринимались самими трудмобилизованными? Были ли свои способы выживания в гулаговских лагерях у советских немцев, формально считавшихся свободными людьми, но помещенными в условия содержания заключенных?

Раскрытие этих вопросов, на наш взгляд, особенно интересно с перемещением исследовательского ракурса в трех перспективах:

Первый ракурс - «Взгляд сверху». Каким образом условия жизни советских немцев-трудармейцев предстают исходя из сведений директив ГУЛАГа, справок, докладных записок начальников отдельных лагерей. Данные документы содержат достаточно противоречивую информацию об условиях содержания и трудоиспользования немцев. Причем, достоверность и полнота представленных данных, прежде всего, зависели от цели создания такого документа. Лагерное руководство, направляя отчеты и справки о состоянии спецконтингента в ГУЛАГ, нередко «приукрашивало» существующую ситуацию для демонстрации положительной динамики развития лагерного хозяйства и эффективного трудоиспользования контингента. Примечательна в этом отношении докладная записка заместителя начальника Управления ЧМС о состоянии Челябметаллургстроя за 1943 г. Согласно этому документу, на каждого трудмобилизованного немца приходилось не менее 2,8 кв.м. жилой площади, 93% жилья переведены с нарной систему на вагонную, пищевой блок лагеря, бани, прачечные, сушилки работали бесперебойно, топливом все лагподразделение было обеспечено. Обеспеченность вещдовольствием (шапки, телогрейки, шаровары, белье, валенки и т.д.) составляла почти 93,5%[1]. Стоит отметить, что результаты обследования ряда уральских промышленных предприятий в этот же период времени показывают куда более суровые условия проживания вольных работников[2].

Итак, возникает вопрос, с какой категорией населения более всего сравнимы условия жизни трудмобилизованных немцев – с вольными работниками предприятий или с заключенными ГУЛАГа?

Согласно директиве начальника ГУЛАГа от 02.08.1942 г. мобилизованные в рабочие колонны немцы работали в лагерях НКВД на правах вольнонаемных рабочих. Питание немцев было организовано в различных лагерях по-разному. При этом в большинстве лагерей в «целях стимулирования роста производительности труда» для них были установлены дифференцированные нормы по аналогии с заключенными[3].

Деформация правового статуса трудмобилизованных немцев, а в большей степени и неготовность подразделений ГУЛАГа к принятию и размещению нового контингента, во многом сказалась на противоречивом представлении руководства лагерей об условиях их жизнеобеспечения и организации труда.

Проверка выполнения инструкции НКВД СССР о содержании мобилизованных немцев в Челябинской области, проведенная в августе 1943 г. показала, что ни одна из зон не соответствует инструкции НКВД. Проверенные зоны состоят из ряда бараков-землянок, вокруг которых поставлены колышки, обтянутые в двух местах гладкой проволокой, или нарубленные молодые березки, ничем не закрепленные. Мобилизованные свободно входили и выходили из пределов зоны. В самом Челябинске, на заводах и предприятиях, где работали мобилизованные немцы, при проверке оказалось, что они живут в бараках на общих основания с другими вольнонаемными рабочими[4]. Однако, приведенный пример демонстрирует не наличие послаблений или улучшений в режиме содержания немцев, а следствие низкой эффективности механизмов централизованного управления лагерной системой.

Об отсутствии четких указаний «сверху» о порядке размещения и местах трудоиспользования мобилизованных немцев говорит и тот факт, что даже в 1943 г. среди хозорганизаций Челябинской области была распространена практика самовольного захвата прямо со станций прибывающих эшелонов с мобилизованными немцами. Так, в апреле 1943 г. Облстройтрест захватил прибывших в адрес Челябметаллургстроя 80 немок. В июне этот же трест захватил 300 прибывших в тот же адрес немок. При этом режим содержания мобилизованных немцев, «захваченных» предприятиями и организациями, предусмотренный инструкцией НКВД, не выполнялся[5]. Катастрофическая нехватка жилой площади для размещения все возрастающего количества спецконтингента стала причиной и таких нарушений режима содержания, как размещение мобилизованных на частных квартирах вне зоны охраняемой территории[6].

В большинстве же своем, приравненные в условиях проживания к заключенным, мобилизованные немцы оказались в катастрофическом положении, о чем не раз указывалось в докладных записках областных управлений НКВД, а также в материалах прокурорских проверок лагподразделений ГУЛАГа. Характерным примером является докладная записка Свердловского управления НКВД о трудовом использовании, учете и режиме мобилизованных немцев и немок на предприятиях Наркомугля и Наркомчермета. Согласно данному документу, мобилизованные немцы, размещенные на территории Богословлага, «живут весьма скученно, в силу чего значительная часть мобилизованных немцев вынуждена спать на улице возле бараков. …Многие из них ходят оборванные, грязные и спят на голых нарах»[7]. «Заключенным выдают по 150 – 200 гр. хлеба в день. Продуктов в запасе не имеется»[8]. Недостаточное питание и тяжелейшие условия проживания, прежде всего, сказывались на динамике убыли мобконтингента. С 01.01.1943 по 15.07.1943 по Богословлагу по различным причинам выбыло мобилизованных немцев 610 человек. Из них умерло – 419, демобилизовано – 126, дезертировало – 36[9]. Из анализа причин смертности (по данным санчасти треста) видно, что умерло от дистрофии 156 человек, туберкулеза – 30, дизентерии – 84, сердечники – 39, несчастных случаев – 24, воспаление легких – 17 и по другим причинам 69 человек. Причем смертность мобилизованных немцев в данный период времени из месяца в месяц возрастала, что видно из следующих данных:

Таблица 1

Динамика смертности трудмобилизованных немцев в Богословлаге.

1-я пол. 1943 г.*

Период времени	Кол-во умерших мобилизованных немцев Богословлага
Январь 1943 г.	23
Февраль 1943 г.	54
Март 1943 г.	77
Апрель1943 г.	80
Май1943 г.	83
Июнь1943 г.	82

* Составлено по данным: ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 12. Л. 28 об.

Особый интерес представляет тот факт, что за этот же период времени, т.е. с января по июнь 1943 г. производительность труда трудмобилизованных немцев ежемесячно повышалась и характеризовалась следующими данными (выполнение норм):

Свыше 150% - 590 человек или 15%

От 126 до 155 – 916 – 23,5%

От 105 до 125 – 1316 – 33,8%

От 100 до 105 – 1001 – 25,7%[10]

Эти данные являются свидетельством «замкнутого круга» в который попадали многие трудмобилизованные немцы: низкие нормы питания, часто не выдававшиеся в положенном объеме заставляли людей в качестве единственно возможного способа выживания работать на пределе человеческих возможностей с целью получения небольшой прибавки к пайку. В свою очередь это приводило к полному физическому истощению и как следствие - повышению случаев заболевания и смертности среди данного контингента.

Рассмотрим основные причины такого положения мобилизованных немцев в годы Великой Отечественной войны и то, как они представляются нам исходя из анализа архивных документов, а также воспоминаний самих бывших трудармейцев.

Первая причина – приравнивание мобилизованных немцев к заключенным ГУЛАГа.

Сам В.Г. Наседкин, анализируя данные о состоянии здоровья и уровне смертности среди трудмобилизованных, ставил вопрос о нецелесообразности питания немцев по аналогии с заключенными, а также о необходимости установления минимума в нормах довольствия начиная со второго котла для сокращения количества истощенных и физически ослабленных[11].

Проверяющие, направляемые в лагподразделения из ГУЛАГа, в своих докладных записках также не раз отмечали, что дифференцированное питание не всегда достигает положительных результатов: среди трудмобилизованных имелось много физически истощенных, не выполнявших норм выработки и получавших питание по первому котлу. В этих случаях восстановление их трудоспособности становилось практически невозможным и приводило к росту количества больных, а также повышенной смертности[12].

Условия, при которых гулаговская система стимулирования трудовой активности спецконтингентов путем установления зависимости размера хлебного довольствия от процента выработки, приводила не столько к повышению производительности труда заключенных, сколько к серьезным людским потерям, породили и такое явление лагерной жизни, как приписка «туфты». Вольнонаемные работники лагерей, закрывавшие наряды по факту выполнения работ трудмобилизованными, нередко приписывали несуществующий процент выработки, что позволяло питаться по более высоким нормам: «Вольнонаемные организаторы работ понимали: многого с голодных, обессиленных людей не возьмешь. Стало быть, не писать «туфту» нельзя – все перемрут, стройка остановится»[13]. Была ли система приписок проявлением человеческого сострадания к трудармейцам или расчетливым стремлением вольнонаемных прорабов к представлению положительной динамики показателей выполнения «сверху спущенного» плана работ - вопрос остается открытым.

Таблица 2

Нормы дневного довольствия з/к в ИТЛ и колониях НКВД

на 1941–1942 гг. (в граммах)*

№	Наименование	Норма №1 довольствия з/к в ИТЛ и К НКВД не вырабатывающих производственные нормы	Норма №2 для з/к, занятых на основных работах и вырабатывающих производственные нормы	Норма №8 для дополнительного питания з/к, работающих стахановскими методами
	Хлеб	400	700	200	Эта норма выдается за плату дополнительно к норме №2
	Мука	5	10	10
	Крупа, макароны	55	80	20
	Мясо	15	25	20
	Рыба	80	100	25
	Жиры	8	12	8
	сахар	5	10	7
	Чай суррогат	2	2
	Карт и овощи	450	600	100
	Томат-пюре	10	10
	Перец струч	0,1	9
	Лавр лист	0,1	0
	Соль	10	15

* Составлено по данным: ГАРФ. Ф. 9414. Оп.1.Д. 1919. Л. 23–25.

Таблица 3

Сравнительные нормы питания сотрудников и спецконтингентов ГУЛАГа

на 1941 г. и на 1942/1943 гг. (в граммах)*

	На 1941 г.					на 1942/1943 гг
	Спецконтингент		Вольнонаемные			Спецконтингент		Вольнонаемные
	З\к	Военнопл	Рабочие	Служ	Ижд	З\к	Военнопл	Рабочие	Служ	Ижд
Хлеб	700	400	1000	-	600	600	600	800	600	400
Крупа, макароны	80	100	100	-	75	80	80	100	66	50
Мясо/Рыба	25/100	-/100	100/100	-	60/60	80	80	40/120	23/83	17/50
Жиры	15	-	50	-	30	13	13	40	27	23
Сахар	10	20	60	-	35	10	10	33	25	20
Картофель, овощи	-	500	700	-	700	-	500	-	-	-

* Составлено по данным: ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1922. Л. 151, Л. 162.

Анализ и сопоставление данных, представленных в таблицах, позволяет сделать вывод о том, что нормы довольствия заключенных (соответственно и мобилизованных немцев) выполнявших производственные нормы, были сравнимы с нормами питания вольнонаемных работников лагерей, отнесенных к категории служащих, тогда как перевыполнение этих норм сулило питание по аналогии с рабочей категорией лагерного персонала. Однако, как сами воспоминания бывших трудармейцев, так и справки о состоянии лагподразделений ГУЛАГа содержат сведения о невероятно скудном питании: «Вместо крупы выдается горох и чечевица. Среди трудмобилизованных имеется уже место употребления в питании овса, древесных отходов и мха»[14]. Основная причина такого катастрофического положения спецконтингентов ГУЛАГа, прежде всего, виделась в отсутствии согласованности действий между хозорганизациями различного уровня.

Вторая причина – низкая эффективность механизмов лагерной экономики. Наряды на продовольственное и вещевое снабжение лагерей, выдаваемые ООС ГУЛАГа часто носили лишь формальный характер. Начальник Управления лагерей лесной промышленности в докладной записке заместителю НКВД Круглову о продовольственном и вещевом обеспечении в 1942 г. отмечал: «ООС ГУЛАГа по-видимому считает, что после того, как он выдал наряды, его миссия заканчивается. Между тем, наряды зачастую оказываются нереальными, лагерям приходится преодолевать огромные трудности при получении вагонов. Наконец, наряды выдаются с большим опозданием и бывали случаи, когда наряды аннулировались»[15].

Ряд важнейших наиболее калорийных продуктов лагеря не получали систематически. Перебои в снабжении жирами, мясом, сахаром и овощами были настолько велики, что отдельные лагеря в виде питания, в том числе и вольнонаемным работникам, выдавали только муку и крупу[16]. В некоторых лагерях к лету 1942 г. были отмечены случаи цинготных и авитаминозных заболеваний среди стрелков военизированной охраны. Согласно приказу В.Г. Наседкина от 30.12.1942 г. тулупы, плащи, полушубки и валенки, по причине их нехватки, выдавать личному составу ВОХР можно было только на время несения постовой службы[17].

Нередкими были случаи, когда отдельные работники ГУЛАГа будучи по служебным делам в лагерях и наблюдая столь бедственное положение спецконтингентов, давали санкции на увеличение норм питания заключенных и трудмобилизованных, а также на дополнительную выдачу продуктов сверх установленных норм без согласия ГУЛАГа, что категорически запрещалось делать и о чем не раз указывал в директивах начальник ГУЛАГА[18].

Недостаток, а в некоторых ситуациях и полное отсутствие централизованных фондов для снабжения и вещевого обеспечения прибывающих трудмобилизованных, лагерям предлагалось восполнять своими силами.

Так, согласно указанию начальника ГУЛАГа В.Г. Наседкина, разрешалось направление сотрудников лагеря с двумя-тремя наиболее заслуживающими доверие лицами из состава рабочих колонн, «откуда прибыла в ваш лагерь основная масса мобилизованных, для получения посылок от родственников и в целях обеспечения мобилизованных немцев летним обмундированием»[19]. Осенью 1942 г. недостаток обуви среди трудмобилизованных предлагалось восполнить за счет изготовления бахил, чуней из отходов, пакли и сухого мха[20].

Наличие острой проблемы с продовольственным и вещевым обеспечением спецконтингентов ГУЛАГа вследствие отсутствия четких механизмов эффективного распределения полномочий и определения ответственности за различные участки ведения хозяйства в условиях мобилизационной экономики, на частном примере демонстрируют нижеприведенные сведения:

Таблица 4

Реализация продуктов Ивдельлагом и Богословлагом за январь 1942 и обеспеченность на 1 февраля 1942 г. (в тоннах)*

Наименование продукта	Причиталось получить в январе		Получено в январе
	Ивдельлаг	Богословлаг	Ивдельлаг	Богословлаг
Мука	600	650	319	372
Крупа	100	100	10	45
Мясо	30	26	-	-
Рыба	30	30	-	-
Жиры	-	-	-	-
Макароны	8	8	-	-
Сахар	5	7	-	-
Овес	650	200	380	-

* Составлено по данным: ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1922. Л. 54-57.

Таким образом, из всех продуктов, закладываемых в котел на питание заключенным и трудмобилизованным, только муку лагеря получили в размере 50% от потребности. Такие важные продукты, как мясо, рыба и жиры лагеря вообще не получили. В этих условиях повышенный процент выработки трудармейцами с целью улучшения своего питания, повлиять на ситуацию существенно не мог. Слабая эффективность механизмов лагерной экономики, проявлявшаяся в несогласованности действий хозяйственных организаций различного уровня, в отсутствии контроля за распределением централизованных фондов, сложной системе согласования действий между лагподразделениями, отделом общего снабжения ГУЛАГа и непосредственно Управлением лагерями, в конечном счете, стала одной из основных причин нахождения трудармейцев в таком ужасающем положении, сравниваемым некоторыми из них позже с содержанием в фашистских концлагерях.

Третья причина – внутренняя (нарушение лагерной администрацией норм снабжения и условий содержания трудмобилизованных) Реально получаемое трудармейцами количество пищи зачастую было ниже полагающихся им норм в зависимости от результатов выработки по причине злоупотреблений обслуживающего и административного персонала.[21] В воспоминаниях трудармейцев приводятся случаи, когда пайки распределялись не на основе списков с указанием процента выработки, а по личному усмотрению бригадиров.[22]

Несоответствие между полагающимся заключенным количеством продуктов питания и реально ими получаемым, не являлось специфическим признаком лишь лагерных подразделений. Коррумпированность начальствующего состава и самоснабженчество за счет урезания основных и дополнительных норм питания «вольных» работников тагильских предприятий, было повсеместным явлением, причем в больших масштабах, нежели в Тагиллаге. Многочисленные комиссии, прибывавшие на тагильские предприятия с целью проверки правильности распределения продуктов, по итогам своей работы выявляли грубейшие недостатки и явные махинации должностных лиц, занятых в системе распределения продовольственных фондов предприятий города. Как правило, фамилии недобросовестных работников ОРСов и столовых, фигурировавшие в одних отчетах, появлялись в том же контексте и в других.

Кроме того, работники сферы снабжения, осужденные за должностные преступления и приговоренные к лишению свободы на определенный срок, в лагерях нередко получали работу по специальности, применяя и здесь уже проверенные схемы махинаций с продовольствием. Так, в штате сотрудников отдела снабжения Ивдельлага на конец 1942 г. 30% сотрудников были из числа осужденных за взятки и хищения, из них 4 человека – бывшие заведующие складами, 1 – заведующий столовой, 3 инспектора и т.д.[23]

Одной из причин неудовлетворительного питания и бытового обустройства трудмобилизованных была распространенная практика содержания на балансе лагеря большого количества посторонних лиц, питание которых осуществлялось за счет лагконтингента[24]. Так, при обследовании отдела общего снабжения Богословлага в августе 1942 г. было выявлено, что за счет лагерных фондов питаются 865 человек, не являющихся работниками данного подразделения[25]. Более тщательная проверка показала, что таким образом руководство Богословлага позволяло хоть как-то выжить работникам бань, школы, почты и т.д., обслуживающих Базстрой. Из них 421 человек были детьми, оставшимися без родных в результате эвакуации или сиротами, находившимися на иждивении родственников сотрудников Базстроя. Кроме того, прикрепление к столовым Базстроя местных жителей, в том числе и представителей поселковой администрации, было одним из условий Карпинского райторготдела, обязавшегося осенью после сбора урожая возместить лагерю расходы на питание овощами и картофелем.

Еще одной причиной катастрофического положения трудмобилизованных немцев в годы Великой Отечественной войны, стало несоблюдение, а в большей степени и вовсе отсутствие, регламентирующих указаний по отбору и медицинскому освидетельствованию лиц, подлежащих трудовой мобилизации.

Как отмечал начальник ГУЛАГа Наседкин в обращении к Л. Берии от 22.12.1942 г., призывные комиссии в ряде случаев недостаточно внимательно подходили к определению годности немцев к физическому труду. Кроме того, часть мобилизованных немцев, не работавших ранее на физических работах, спустя некоторое время по прибытии ослабевали и становились непригодными к труду. Проблема заключалась еще и в том, что имеющиеся среди мобилизованных немцев инвалиды и больные, освобождаемые от работ, ложились бременем на бюджет стройки, так как не имели возможности зарабатывать сами и вместе с тем осложняли условия содержания остального контингента мобилизованных[26].

Начальник Вятлага, где условия содержания и питания мобилизованных немцев серьезно ухудшились к концу 1942 г., объяснял причину такого бедственного положения: «в лагерь продолжают поступать в больших количествах неработающие контингенты: инвалиды, слабосильные и истощенные. В результате такого пополнения не только не создаются условия для выполнения плана, а наоборот, большая часть контингента является крайне тяжелым балластом для лагеря, создающим трудности для размещения, питания и вещдовольствия»[27]. Так, из поступивших в Вятлаг в течение 4 квартала 1942 г. трудмобилизованных немцев - 46% на момент прибытия в лагерь являлись инвалидами, слабосильными и стационарно больными людьми, что еще более ухудшило положение лагеря[28]. Выход из сложившегося положения руководство лагерей видело в демобилизации непригодных к труду людей, большую часть из которых составляли трудмобилизованные немцы. Довольно широкое распространение получила демобилизация немцев по инвалидности в 1942 г. По 4-м лагерям (в т.ч. Богословстрой, Соликамстрой) за январь-июль этого года было демобилизовано 6425 человек, что составило 18,5% от списочного состава[29].

Второй ракурс, определенный в нашем исследовании, - «Взгляд со стороны». Имеется в виду восприятие условий жизни и выживания советских немцев-трудармейцев вольнонаемными работниками лагерей, предприятий, а также местными жителями, проживавшими в непосредственной близости с местами размещения мобилизованных немцев. Изучение данного аспекта весьма затруднительно по причине скудности подобных данных в источниках. Некоторые сведения содержатся в отдельных воспоминаниях как самих бывших трудармейцев, так и рабочих тех предприятий, где наряду с вольнонаемными работали и мобилизованные немцы. Тем не менее, исходя из имеющегося материала, можно выявить, какие формы взаимоотношений складывались между трудармейцами и вольными русскими; воспринимались ли условия, в которых оказались советские немцы, как заслуженная мера наказания представителей немецкого народа, ставшего в годы Великой Отечественной войны главным врагом Советского Союза, или как жестокая несправедливость по отношению к таким же советским гражданам, готовым отдать свою жизнь в борьбе с фашизмом.

Так, в воспоминаниях трудармейцев есть примеры негативного отношения к ним, прежде всего со стороны лагерных работников, усугублявших и без того тяжелое положение данного гулаговского контингента. Однако нередко, в том числе благодаря таким этническим качествам, как чувство собственного достоинства, трудолюбие, «рабочая совесть»[30] отношение лагерного руководства к трудмобилизованным было строгим, но при этом уважительным[31]. Нередко негласная помощь со стороны местного населения становилась залогом выживания трудмобилизованных[32].

Однозначно ответить на вопрос: каким являлось соотношение негативного и положительного в восприятии немцев-трудармейцев в годы Великой Отечественной войны местным населением, - на наш взгляд, крайне трудно. О том, что лежало в основе той линии поведения, которую выбирали по отношению к трудмобилизованным немцам русские вольнонаемные работники, на наш взгляд уместнее всего ответить словами Ф.Г. Шнейдера, бывшего трудармейца ИТЛ БМК-ЧМС: «Отношение со стороны местного населения было разным: от дружеского, даже любовного до враждебного. Зависело это от степени воспитанности или простой человечности»[33].

Негативное восприятие формировалось под воздействием механизмов идеологической пропаганды в годы Великой Отечественной войны, укоренившей в сознании людей образ врага, в котором слова «фашист» и «немец» оказались в едином смысловом поле. Слова, которыми встретили бывшего трудармейца Густава Глейма при его прибытии в Богословлаг: «Вы все предатели, шпионы и диверсанты. Вас надо было до единого расстрелять из автомата. Но Советская власть гуманна. Вы можете добросовестным трудом искупить свою вину» - являлись тем информационным фундаментом, на основе которого население могло сформировать образ немцев-трудармейцев. К тому же о советских немцах, как одной из народностей советского государства, местные жители практически не были осведомлены, что облегчало в идеологическом контексте проведение параллелей с образом врагов.

В свою очередь, положительное восприятие образа трудмобилизованных немцев, являлось следствием расширения информативного поля посредством получения личного опыта общения или взаимодействия с трудармейцами. В большей степени, такое поведение местного населения по отношению к немцам было проявлением человеколюбия, милосердия, лишенных национальных признаков, нежели формой скрытого сопротивления советской власти.

Третий ракурс - «Взгляд изнутри», т.е. каким было восприятие самими немцами условий их нахождения в трудовой армии в военный период времени. В воспоминаниях бывших трудармейцев тема ужасающих условий жизни занимает одно из центральных мест. Скученность проживания, отсутствие самых необходимых элементов благоустройства своего быта, низкая калорийность питания были характерными признаками повседневной жизни немцев-трудармейцев. Кроме того, на усиление негативного восприятия трудмобилизованными немцами своего положения повлиял ряд факторов, подрывающих моральный дух и снижающий сопротивляемость людей к экстремальным ситуациям. И, прежде всего, это сами принципы осуществления трудовой мобилизации советских немцев. Ощущения ошибочности, временного характера сложившегося положения по отношению к немцам в совокупности с врожденными качествами исполнительности, дисциплинированности, собственного достоинства, сыграли негативную роль в судьбе трудармейцев. «Наши немцы, как всегда, хотели кому-то что-то доказать и работали до изнеможения, пока не падали с ног»[34]. Следствием же труда на грани человеческих возможностей становилось не оправдание их в глазах советской власти, а окончательное истощение, гибель многих тысяч обезличенных людей. Как отмечал Ф.Г. Шнейдер, «общий взгляд на немцев-трудмобилизованных в ВЕРХАХ был ясен – «они не люди, а рабочая сила. Что положено нормальному человеку, им не полагается»[35].

Обращаясь к теме выживания советских немцев-трудармейцев в условиях военного времени следует представить и те условия, в которых оказалось вольное население Урала. Катастрофическая нехватка жилплощади, при которой на одного рабочего промышленного предприятия в среднем приходилось от 1,5 до 1,8 кв.м.[36], нормированное питание, покрывавшее по оценке некоторых исследователей лишь 40% от потребности в картофеле, овощах и др. продуктах[37], тем не менее, давали шансы на выживание. Этому способствовали наличие собственного хозяйства, развитие огородничества, помощь со стороны государства таким социальным группам, как семьи военнослужащих, инвалиды и т.д. Условия выживания немцев-трудармейцев находились в полной зависимости от норм снабжения определяемых «сверху», от наличия централизованных ресурсов снабжения лагерных подразделений ГУЛАГа, от внутренней заинтересованности лагерных начальников в эффективном использовании принудительного труда. О том, к каким результатам приводила данная совокупность факторов, свидетельствует бывший трудармеец Л. Кинцель «По зоне брели, ползали чуть живые трупы, донельзя изнуренные, исхудалые, с опухшими ногами и выпученными глазами»[38].

Даже в условиях нормированного снабжения, складывалась внутренняя иерархия питания и вещевого снабжения, как заключенных, так и трудмобилизованных. Особое положение занимали осведомители, сотрудничавшие с администрацией лагеря и негласно собиравшие информацию о настроениях в среде трудармейцев. Такие назначались на «престижные» работы в пекарни, столовые, грузчиками в снабжение и в обслугу по «самоуправлению», где гарантировалось достаточное питание, при этом не требовалось применения особых физических усилий. По словам П. Берга, все отрядовцы, имевшие отношение к продуктам питания и жившие практически сытыми, были объектами всеобщей зависти.[39]

Отдельное место в данной иерархии занимали инженеры, специалисты, квалифицированные рабочие из числа трудмобилизованных немцев, которые в условиях катастрофической нехватки инженерно-технических работников, могли рассчитывать на использование по назначению. К концу 1943 г. на Богословском строительстве из 9872 мобилизованных немцев по списочному составу лагеря 3332 трудармейца относились к числу специалистов, причем 2797 человек из них работали по специальности[40].

Таким образом, почти 84% специалистов из числа трудмобилизованных в этом лагере в указанный период времени не использовались на тяжелых работах. Официально размер пайка при этом не увеличивался, однако, освобождение от тяжелых физических нагрузок позволяло не допускать полного истощения организма.

Были и сугубо индивидуальные модели поведения, позволявшие найти способы выживания в условиях лагерного режима. Как вспоминал Иван Битнер, трупы старались скрывать до последней возможности, чтобы получить за умерших хлебный паек и суп – «баланду». Обычно добыча делилась по жребию между членами бригады. А ведь все знали: не по-людски это – выгадывать от смерти ближнего[41]. По словам Герхарда Вольтера некоторые трудармейцы прибегали к своеобразным методам самообмана, которые, по сути, размер пайка не увеличивали, но позволяли почувствовать хоть некоторую иллюзию временной сытости: «Считалось предпочтительней, например, не съедать отведенную дольку хлеба «в натуре», а варить ее в разбавленном кипятком «супе» до тех пор, пока она полностью не разойдется и не получится нечто вроде пойла для свиней. Им тоже можно было до верху наполнить брюхо»[42]. Наличие собственных способов выживания и поведения в экстремальных условиях военного времени являлось следствием получения данного опыта непосредственно от заключенных, владеющих «премудростями поведения и выживания на зоне»[43], а также в довоенное время. Многие трудармейцы в своих воспоминаниях отмечают, что основные навыки выживания приобрели в период коллективизации и страшного голода 1933 г.

Еще один вопрос, который следует рассмотреть в рамках данной темы, это наличие случаев дезертирства среди трудмобилизованных, как формы выживания. Г.А. Гончаров, описывая повседневную жизнь трудармейцев в годы Великой Отечественной войны, приходит к выводу, что случаи массовых дезертирств были проявлением реакции трудмобилизованных немцев на созданный для них особый, отличный от «вольного» режим[44]. Ссылаясь на материалы следствия, автор отмечает, что дезертирства трудармейцев были спланированными и достаточно организованными попытками к бегству[45]. На наш взгляд, сведения о подготовке к побегам, полученные в результате следственных мероприятий, требуют сопоставления с данными других источников. Так, в ряде документов областных управлений НКВД, направляемых в ГУЛАГ, указываются причины массовых дезертирств трудармейцев, среди которых основное место занимает нарушение условий содержания немцев по аналогии с заключенными. С предприятий наркомугля Челябинской области в результате отсутствия охраны и режима, по далеко неполным данным, из 20109 мобилизованных немцев, дезертировало 2919 человек или 14,5% к общему количеству трудармейцев[46]. По отдельным предприятиям количество дезертиров было значительно выше. Так, в тресте Полтаво-Бредуголь из 670 мобилизованных немцев, дезертировало 271 чел., т.е. свыше 40%[47].

За первую половину 1943 г. в тресте Богословуголь дезертировало 103 человека. С марганцевого рудника «Полуночное» за тот же год было зафиксировано 266 случаев «побегов» трудармейцев[48]. При этом в лагподразделениях Богословлага, откуда было совершено наибольшее количество побегов, большинство личного состава охраны не имели воинской подготовки, по возрасту и физическому состоянию были непригодны для несения караульной службы, отсутствовала инструкция по режиму и использованию мобилизованных немцев. На руднике «Полуночном» из-за катастрофической нехватки жилья 130 трудармейцев жили в брезентовых палатках без какой-либо охраны. Таким образом, можно судить о том, что определенная доля случаев дезертирства трудмобилизованных немцев, была не столько формой сопротивления политике государства, организованной и спланированной, сколько реакцией на невыносимые условия проживания. Многие из «беглецов» предлагали помощь местному населения, за что получали продукты. Проводимые розыскные мероприятия позволяли довольно быстро возвращать дезертиров в зону.

Таким образом, ужасающие условия, в которых оказались трудармейцы были не только следствием целенаправленной политики в отношении советских немцев в условиях войны с фашистской Германией, но и следствием слабой эффективности механизмов управления экономикой принудительного труда, мобилизационной экономики военного времени в целом.

---

[1] Государственный архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1183. Л. 131.

[2] Нижнетагильский государственный исторический архив (далее НТГИА). Ф. 165. Оп. 1. Д. 8. Л. 14.

[3] ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1920. Л. 31

[4] ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 12. Л. 10.

[5] ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 12. Л. 8. Краткая докладная «О результатах проверки выполнения инструкции НКВД СССР о содержании мобилизованных в рабочие колонны немцев в Челябинской области».

[6] ГАРФ. Ф. 9479. Д. 12. Л. 49.

[7] Там же. Л. 28об.

[8] ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1922. Л. 7.

[9] ГАРФ. Ф. 9479. Д. 12. Л. 28об

[10] ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 12. Л. 29.

[11] ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1920. Л. 31.

[12] Там же.

[13] Вольтер Г.А. Зона полного покоя: Российские немцы в годы войны и после нее/ Свидетельства очевидцев/ Издание 2-е, дополненное и исправленное / Под ред. В.Ф.Дизендорфа. – М., 1998. С. 18.

[14] ГАРФ. Ф. 9414. Оп.1. Д. 1922. Л. 74.

[15] Там же. Л. 76.

[16] Там же. Л. 73.

[17] ГАРФ. Ф. 9414. Оп.1. Д. 1920. Л. 54.

[18] Там же. Л. 21.

[19] ГАРФ. Ф. 9414. Оп.1. Д. 1157. Л. 63.

[20] ГАРФ. Ф. 9414. Оп.1. Д. 1920. Л. 38.

[21] Разинков С.Л. в своем исследовании также указывает, что реальные нормы снабжения трудармейцев нередко занижались из-за распространенной практики содержания на балансе лагеря большого количества посторонних лиц, питание которых осуществлялось за счет лагконтингента. См.: Разинков С. Л., Социальный портрет и судьбы советских немцев - трудармейцев, мобилизованных в лагеря НКВД на территории Свердловской области в 1941-1946 гг. : опыт создания и применения электронной базы данных: дис.... канд. ист. наук. спец. 07.00.09 - Екатеринбург , 2001. С. 161.

[22] Берг П. Из жизни стройотряда 18-74 (воспоминания) // Архив лаборатории исторической информатики.

[23] ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1923. Л. 325.

[24] Подобная практика была широко распространена и на промышленных предприятиях Урала в годы Великой Отечественной войны, при проверке которых выявлялись десятки, иногда и сотни лиц, не имеющих к производству никакого отношения.

[25] ГАРФ. Ф.9414. оп. 1. Д. 1923. Л. 79-80.

[26] Согласно указанию начальника ГУЛАГА от 17.03.1942 г. «О порядке производства расходов по организации отрядов немцев, мобилизованных в рабочие колонны» питание немцев в период их временной нетрудоспособности должно было производиться за счет самого лагеря. См.: ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1157. Л. 58.

[27] Там же. Д. 1922. Л. 74.

[28] Там же. Д. 1923. Л. 75.

[29] Там же. Д. 1157. Л. 149.

[30] Вольтер Г.А. Зона полного покоя... С. 346.

[31] Шнейдер Ф.Г. Воспоминания. Электронный архив воспоминаний трудармейцев. Лаборатория «Историческая информатика» НТГСПА.

[32] Базель Г.И. Воспоминания. Электронный архив воспоминаний трудармейцев. Лаборатория «Историческая информатика» НТГСПА.

[33] Шнейдер Ф.Г. Там же.

[34] Вольтер Г.А. Зона полного покоя… С. 346

[35] Шнейдер Ф.Г. Там же.

[36] НТГИА. Ф. 70. Оп. 2. Д. 492. Л. 145; Д. 494. Л. 146, Д. 509. Л. 358.

[37] Чернявский, У. Г. Война и продовольствие. Снабжение городского населения в Великую Отечественную войну / У. Г. Чернявский. – М.: Наука, 1964. С. 138.

[38] Вольтер Г.А. Зона полного покоя… С. 97.

[39] Берг П. Из жизни стройотряда 18-74 (воспоминания) // Архив лаборатории исторической информатики.

[40] ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1183. Л. 13, 15.

[41] Вольтер Г.А. Зона полного покоя… С.9.

[42] Там же. С. 19.

[43] См.: Вольтер Г.В. В зоне полного покоя… С. 132. (Воспоминания Иоганна Лисселя)

[44] Гончаров Г.А. Люди «второго сорта» в условиях военного времени (из повседневной жизни «трудармейцев» Урала в годы Великой Отечественной войны // Вестник РУДН. Серия «История России». 2003. №2. С. 120

[45] Там же. С. 116.

[46] ГАРФ. Ф. 9479.Оп. 1. Д. 12. Л.11.

[47] Там же.

[48] Там же.